К 75 летию победы в Великой Отечественной войне
 |
Об авторе Чудновская Ирина Васильевна родилась 21 июня 1928 года в Ленинграде. В 1952 году окончила Куйбышевский (Самарский) медицинский институт. Кандидат медицинских наук, доцент. С 1977 по 1990 год – заведующая курсом профзаболеваний КГМИ. Трудовой стаж 36 лет. Имеет 44 научные работы, Ветеран труда, имеет многочисленные поощрения и благодарности РФ, РТ, КГМУ. На фото: Чудновская Ирина Васильевна |
Мой отец окончил Военно-медицинскую академию имени С.М. Кирова в г. Ленинграде. Мама была драматической актрисой, играла сначала в театре Синельникова, потом во МХАТе. После моего рождения она оставила сцену, посвятив себя семье.
В 1939 году отец был назначен заведующим кафедрой госпитальной терапии, профессором в открывающейся в г. Самаре (Куйбышевской обл.) Военно-медицинской академии. Туда переехала вся наша семья, и там нас застала война. В 1941 году отпуск у отца должен был начаться 22 июня и мы собирались поехать по путёвкам по р. Волге на пароходе "Волжская Коммуна". Вещи были собраны, но утро 22 июня кардинально изменило и жизнь страны и нашу.
Слушая знаменитых артистов.
Начались массовые мобилизации молодых сотрудников и отправка их на фронт. В нашем доме на всех этажах стоял плач. Военно-медицинская академия перешла на другой режим работы. Студенты старших курсов обучались по ускоренной 3-месячной программе и отправлялись на фронт. Отец пропадал на работе. Начали прибывать раненые. Школы, гостиницы, лучшие дома города перепрофилировались под госпитали. Нашу школу тоже переоборудовали под госпиталь, а учеников разбросали по разным школам. Мы стали учиться в три смены. Первые классы учились в первую смену, выпускные ‒ во вторую, а нам, ученикам 5-7 классов, доставалась обычно третья смена. Она начиналась в 16 часов. Зимой мы шли в школу и возвращались домой в кромешной тьме. Улицы не освещались. Во всех домах на окнах висели шторы из плотной чёрной бумаги, не пропускавшей лучи света. Законы затемнения вступали в силу с наступлением сумерек.
Ни тротуары, ни дороги во время войны в г. Куйбышеве (обл.) от снега не чистили, кроме трамвайных путей и центра города. Поэтому из школы мы шли по узкой тропинке между сугробами в темноте, боясь провалиться в сугроб.
Быт нашей семьи изменился совершенно. Продукты и промтовары из магазинов исчезли. Ввели карточки, на которые прожить было невозможно. Нас спасал военный паёк отца, но жили мы впроголодь. Моим лакомством во время войны были ломтики тыквы, испечённые на буржуйке и (по воскресеньям) кусок хлеба, намазанный патокой. Это коричневая густая маслянистая паста сладкого вкуса. Когда я попробовала её через много лет, я её тут же выплюнула. Вкус отвратительный, но в 1941-1942 годах это было лакомство.
В 1941 году зима была лютой. Температура опускалась до ‒45°С. Жилой сектор отапливался плохо. Батареи были чуть тёплыми даже в школе.
Дома и в школе мы ходили в зимних пальто и часто писали в перчатках. То на одной, то на другой парте чернила замерзали, и мы начинали писать запасными карандашами. На последних уроках нам (голодным, мерзнущим) очень хотелось спать, чему способствовало освещение класса лампочкой всего в 40Вт. Радостью школьной жизни были настоящие пшеничные булочки, которые давали каждому ученику на большой перемене. В них не было никакой сдобы, только мука, вода и дрожжи. Но это был белый хлеб. По карточкам же выдавали так называемый пеклеванный хлеб, который напоминал серый пластилин. Его делали из гороховой и ржаной муки, лебеды, жмыха и ещё каких-то добавок. Вкус этого хлеба разительно отличался от белой булки. Поэтому большой перемены мы очень ждали.
Во время войны все мы были одеты ужасно, так как невозможно было купить никаких промтоваров. Рваное бельё не выбрасывали, а латали, чулки и носки бесконечно штопали. Помню, как в наш подъезд к профессору Топоркову (родом из г. Астрахани) приходила их ещё астраханская приятельница ‒ певица Большого театра знаменитая Мария Максакова с дочерью Людмилой. Она была одета в старое платьице, а колени чулок были сплошь заштопаны,как у меня. В этом мы не видели ничего особенного, зазорного.
Зимы 1941-1942 и (частично) 1943 годов в школе и дома мы ходили в зимних пальто (во что они превращались!), в старой одежде и валенках.
Большая проблема была с мылом, шампуни и стиральные порошки тогда ещё не изобрели, а туалетное мыло было большим дефицитом. По карточкам выдавали кусок хозяйственного мыла, которое мы очень экономили. Поэтому голову мыли кислым молоком или хозяйственным мылом, поливая голову "щёлоком". Его мама готовила из золы, которую выгребала из буржуйки, заливала её водой и фильтровала. Поэтому во время войны девочки нашей школы ходили стриженными.
При таком постоянном выживании мне хотелось каких-то ярких эмоций, какой-то красоты. Эти впечатления я получала, ложась спать. Дело в том, что одна стена нашей комнаты зимой частично оледеневала и покрывалась инеем. Вечером, когда не горел свет и топилась буржуйка, этот иней переливался красными, голубыми и фиолетовыми цветами, как россыпь драгоценных камней. Вторым источником радости были тома берлинского издания Брэма "Жизнь животных". Особенно мне запомнился атлас бабочек разных стран. Глядя на них, на снимки яркой природы, где водятся удивительные животные и растения, я думала, что существует какая-то другая жизнь и она должна когда-нибудь приблизиться.
Однако война познакомила меня не только с разными лишениями, но и с большой культурой страны. В 1942 году в г. Куйбышев переехало правительство Москвы и с ними перебрались разные деятели культуры и Большой театр. Благодаря дружбе моих родителей с альтистом оркестра Большого театра я получила возможность посмотреть все его постановки с разными великими певцами.
Кроме этого, стараниями директора нашей музыкальной школы Маевской к нам в школу приходили читать лекции профессора Московскойконсерватории. На всю жизнь я запомнила лекции профессора Когана о классицизме, о романтизме, лекцию профессора Нейгауза о творчестве Бетховена. Эти лекции дали мне больше, чем все годы изучения литературы в школе. Помимо этого, для преподавателей и учеников старших классов нашей музыкальной школы профессора консерватории, в том числе с мировыми именами, давали бесплатные концерты. Так мне удалось послушать игру великих пианистов Нейгауза, Оборина.
В формировании моей личности много сделали общения со знакомыми моего отца. В 1942-1943 годах в гости к нам приходили эвакуированные из г. Москвы генерал (бывший граф) Игнатьев, написавший воспоминания "50 лет в строю", профессор Максим Петрович Кончаловский с женой. Во время бесед и споров с моими родителями этих высокообразованных людей, обладавших огромными знаниями в разных областях культуры, я тихо сидела, боясь пропустить хоть слово.Я понимала, с кем меня свела судьба. Таким образом, годы войны оказались базовыми для формирования моего вкуса и становления личности.
В общем, могу сказать, что воспоминания о войне у меня неоднозначны. Чему научила война моё поколение? Во-первых, выносливости, умению преодолевать трудности и выживать. Во-вторых, ценить то, что имеешь, и радоваться каждому прожитому дню. В-третьих, понимать, что в самые трудные периоды судьба никогда не красит жизнь одной чёрной краской. В любом положении находится зерно позитива. Таким образом, закон "единства и борьбы противоположностей", которые я много лет спустя изучала на кафедре философии студенткой мединститута, мне довелось познать в условиях военного отрочества. Отсюда и оптимизм, который закладывался в трудные военные годы.
